![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Вчера ездили в Портсмут в музей D-Day. D-Day, это не совсем то же самое, что G-Day у австралийцев. Это день, когда началась высадка союзных войск в Нормандию, 6 июня 1944. На днях было 70 лет, и это конечно повод отпраздновать.
Музей состоит из трех коридоров, и кинотеатра в центре. В кинотеатре каждые 15 минут повторяют фильм про войну: падают бомбы, в убежищах раздают чай и противогазы, детей отправляют в безопасные районы, люди мобилизуются на работы, в свободный выходной устраивают танцы, чтобы не унывать. Силы самообороны учатся бросать гранаты, призывников учат держать ружье, потом все грузятся на много-много кораблей и выплывают в море. Бегут, кувыркаются в грязи, из недра баржи выезжает танк, оборона береговой линии прорвана. В конце жертвы — суммарные по союзникам и немецким войскам. Сумма всех погибших.
Теперь коридоры. Один кольцевой, на стене сплошной лентой вышивка-апплицация, рассказывающая историю операции от планирования до завершения. Первые "кадры" выполнены довольно топорно, как детские вышивки в церквях, например. К концу они прям освоились с колористикой, и панно становятся реально интересными и красивыми.
Второй коридор короткий, демонстрирует несколько костюмов (матрос, доярка, медсестра, пилот), и плавно ведет в кафе, где конечно же чай, пирожные и "фронтовой паек" в виде сендвича с яблоком.
Третий коридор, который мы чуть не пропустили совсем, выглядит как короткий узкий закуток, но не кончается, а вьется-вьется и тянется минут на полчаса. Восковые фигуры, предметы быта и много-много писем. "Дорогая мама, мы в лагере, у меня все хорошо, о нас заботятся, и тут даже есть пара товарищей, которые объясняют нам, как вести себя на поле боя". Самая большая десантная операция в истории велась в основном силами необстрелянных зеленых призывников. В пайке — сухой чай с сухим молоком и сахаром, просто добавь воды. В личной аптечке таблетки от диареи, хотя питьевую воду везли с собой на кораблях, вместе с танками и артиллерийскими снарядами в больших таких алюминивых ящиках (в 1988 бабушка "достала" нам в таком 12 литров оливкового масла — страшный дефицит и почему-то страшная прогорклая гадость, которую выбросить было жалко, а есть невкусно). Много воспоминаний, одна-две фразы: "парню оторвало ногу, у нас не было медика, но бросить его мы не могли — тащили вперед. Потом захватили немецкого пленного с аптечкой, я пригрозил ему, что если наш парень умрет, его ждут большие неприятности". Английский язык такой удивительный, как бы вы перевели much troubles на поле боя?
О тех музеев, в которых я бывал в России, у меня оставалось либо такое впечатление — никакое, либо обычный наш стереотип, что деды воевали, что герои, что Василий Теркин, что культ святых, и личные вещи как мощи лежат. После этих трех коридоров осталось такое впечатление, что грань-то между "ними" и "нами" такая тонкая, что вообще никакая, что ой — и вот уже ты одеваешь вот такую вот форму, берешь вот это вот конкретное ружье и саперную лопатку, садишься вот в это вот корыто, едешь в лагерь, там ставишь вот эту палатку, ешь вот этот паек, пишешь вот такие слова, а наутро грузишься вот в эти корабли и поплыли. Примерно то же самое было, когда мы ставили "Дорогу на Берлин" в Леге Артис (Полина Ивановна — гений, и сходите на их концерт 17 июня, если будете в Москве).
И да, помните.
Музей состоит из трех коридоров, и кинотеатра в центре. В кинотеатре каждые 15 минут повторяют фильм про войну: падают бомбы, в убежищах раздают чай и противогазы, детей отправляют в безопасные районы, люди мобилизуются на работы, в свободный выходной устраивают танцы, чтобы не унывать. Силы самообороны учатся бросать гранаты, призывников учат держать ружье, потом все грузятся на много-много кораблей и выплывают в море. Бегут, кувыркаются в грязи, из недра баржи выезжает танк, оборона береговой линии прорвана. В конце жертвы — суммарные по союзникам и немецким войскам. Сумма всех погибших.
Теперь коридоры. Один кольцевой, на стене сплошной лентой вышивка-апплицация, рассказывающая историю операции от планирования до завершения. Первые "кадры" выполнены довольно топорно, как детские вышивки в церквях, например. К концу они прям освоились с колористикой, и панно становятся реально интересными и красивыми.
Второй коридор короткий, демонстрирует несколько костюмов (матрос, доярка, медсестра, пилот), и плавно ведет в кафе, где конечно же чай, пирожные и "фронтовой паек" в виде сендвича с яблоком.
Третий коридор, который мы чуть не пропустили совсем, выглядит как короткий узкий закуток, но не кончается, а вьется-вьется и тянется минут на полчаса. Восковые фигуры, предметы быта и много-много писем. "Дорогая мама, мы в лагере, у меня все хорошо, о нас заботятся, и тут даже есть пара товарищей, которые объясняют нам, как вести себя на поле боя". Самая большая десантная операция в истории велась в основном силами необстрелянных зеленых призывников. В пайке — сухой чай с сухим молоком и сахаром, просто добавь воды. В личной аптечке таблетки от диареи, хотя питьевую воду везли с собой на кораблях, вместе с танками и артиллерийскими снарядами в больших таких алюминивых ящиках (в 1988 бабушка "достала" нам в таком 12 литров оливкового масла — страшный дефицит и почему-то страшная прогорклая гадость, которую выбросить было жалко, а есть невкусно). Много воспоминаний, одна-две фразы: "парню оторвало ногу, у нас не было медика, но бросить его мы не могли — тащили вперед. Потом захватили немецкого пленного с аптечкой, я пригрозил ему, что если наш парень умрет, его ждут большие неприятности". Английский язык такой удивительный, как бы вы перевели much troubles на поле боя?
О тех музеев, в которых я бывал в России, у меня оставалось либо такое впечатление — никакое, либо обычный наш стереотип, что деды воевали, что герои, что Василий Теркин, что культ святых, и личные вещи как мощи лежат. После этих трех коридоров осталось такое впечатление, что грань-то между "ними" и "нами" такая тонкая, что вообще никакая, что ой — и вот уже ты одеваешь вот такую вот форму, берешь вот это вот конкретное ружье и саперную лопатку, садишься вот в это вот корыто, едешь в лагерь, там ставишь вот эту палатку, ешь вот этот паек, пишешь вот такие слова, а наутро грузишься вот в эти корабли и поплыли. Примерно то же самое было, когда мы ставили "Дорогу на Берлин" в Леге Артис (Полина Ивановна — гений, и сходите на их концерт 17 июня, если будете в Москве).
И да, помните.
